Смеющимся ныне Наталья Шевченко
Никто не смеётся над Богом в больнице…
Никто не смеётся над Ним на войне,
Там вера в сердцах начинает искриться,
И чаще молитвы звучат в тишине.
Никто не смеется над Ним при пожаре,
И всем не до смеха, когда идет смерч,
При голоде и при подземном ударе,
Насмешки проходят, меняется речь…
Слетает с лица вдруг надменная маска,
Когда самолет начинает трясти…
Никто не заявит, что Бог- это сказка,
Преступника встретив на узком пути…
Никто не воскликнет, что вера- для глупых,
Услышав смертельный диагноз врача …
И с пеной у рта, спорить мало кто будет,
Когда встретит взгляд своего палача…
Издёвки, плевки и глупые шутки
Теряют свою актуальность, когда
Ты вдруг понимаешь, что нет и минутки-
Призвать в Свою жизнь Иисуса Христа…
Машина на скорости… Ты на дороге…
Вот резкий обрыв… Вот об камень висок…
Вот — пуля шальная, беда на пороге…
От смерти и ада
О боги, боги! Времени молва
Смолкает перед ними. Сколько спето
Им страстных гимнов, сколько рук воздето
В молитве к ним! Да будет так, Фелица!
Ведь это — божества!
Каркинес наконец-то улыбнулся и придвинул стул к огню. Он посмотрел на стекла, дребезжавшие в оконных рамах, перевел взгляд на бревенчатый потолок и прислушался к диким завываниям юго-восточного ветра, дышавшего на мой домик своей свирепой пастью. Потом поднял стакан и радостно засмеялся, глядя сквозь золотистое вино на огонь в камине.
— Какая красота! — сказал он. — И какая в нем сладость! Это вино создано для женщин, его же и монахи приемлют!
— Оно родом с наших согретых солнцем холмов, — сказал я с простительной калифорнийцу гордостью. — Вы же проезжали вчера по здешним виноградникам.
Каркинеса стоило немного расшевелить. Да откровенно говоря, он становился самим собой лишь в те минуты, когда искрометное вино горячило ему кровь.
Никто не смеется над Ним при пожаре, И всем не до смеха, когда идет смерч, При голоде и при подземном ударе, Насмешки проходят, меняется речь…
Слетает с лица вдруг надменная маска, Когда самолет начинает трясти… Никто не заявит, что Бог- это сказка, Преступника встретив на узком пути…
Никто не воскликнет, что вера- для глупых, Услышав смертельный диагноз врача … И с пеной у рта, спорить мало кто будет, Когда встретит взгляд своего палача…
Издёвки, плевки и глупые шутки Теряют свою актуальность, когда Ты вдруг понимаешь, что нет и минутки-Призвать в Свою жизнь Иисуса Христа…
Машина на скорости… Ты на дороге… Вот резкий обрыв… Вот об камень висок… Вот — пуля шальная, беда на пороге… От смерти и ада, ты — на волосок.
Антропогенный бог не есть Бог, бог придуманный по образу и подобию человека не есть Бог.
На родных землях меньше чем неделю назад произошло довольно громкое преступление, которое получило и огласку в прессе. Как бы это дико не звучало для нашего времени, но убийство произошло на фоне ревности. И я задумалась, а что бы сделала я, если бы муж изменил?
1. Жизнь взаймы. Эрих Мария Ремарк Мужчина, его автомобиль, хрупкая девушка, умирающая от туберкулеза. Героиня тратит все деньги на платья Balenciaga, а герой очень хочет верить в лучшее. Ироничный и абсурдный финал переворачивает эту сентиментальную историю с ног на голову. Если верить в сомнительный тезис о том, что каждая девушка в 17 лет должна читать Ремарка, то пусть уж это будет «Жизнь взаймы». 2. Портрет Дориана Грея. Оскар Уайльд
Девочки, на одном сайте сегодня бурно проходили обсуждения о том «Что я никогла не сделаю при следующем ремонте». Тема оказалась такая актуальная и интересная, что я решила поднять ее здесь. Давайте поделимся своими ошибками и удачами.
Джек Лондон.
Когда боги смеются.
О боги, боги! Времени молва
Смолкает перед ними. Сколько спето
Им страстных гимнов, сколько рук воздето
В молитве к ним! Да будет так, Фелица!
Ведь это – божества!
Каркинес наконец-то улыбнулся и придвинул стул к огню. Он посмотрел на стекла, дребезжавшие в оконных рамах, перевел взгляд на бревенчатый потолок и прислушался к диким завываниям юго-восточного ветра, дышавшего на мой домик своей свирепой пастью. Потом поднял стакан и радостно засмеялся, глядя сквозь золотистое вино на огонь в камине.
— Какая красота! – сказал он. – И какая в нем сладость! Это вино создано для женщин, его же и монахи приемлют!
— Оно родом с наших согретых солнцем холмов, — сказал я с простительной калифорнийцу гордостью. – Вы же проезжали вчера по здешним виноградникам.
Каркинеса стоило немного расшевелить.
